Рекомендуемая ссылка на статью:
Аннотация: Статья посвящена осмыслению процессов формирования мифов и стереотипов в условиях информационного общества, оценке их роли и влияния на пространство государственного управления. Внимание автора акцентируется на социокоммуникативных параметрах, определяющих качество взаимодействия в системе «общество–власть». Обосновывается потребность разработки новых моделей и механизмов информационного управления, позволяющих адекватно реагировать на вызовы информационной эпохи. В условиях информационного общества трансформируются традиционные формы социального взаимодействия. Получение информации, ее преобразование, генерация нового знания позволяют не только открывать беспрецедентную по глубине и практической эффективности информацию для всех сфер жизни, но и становится основой социального прогнозирования и управления. Миф дает ключ к пониманию вещей, формирует топографию внутреннего мира, скрепляя воедино практическое (умения, навыки), интересы и потребности, а также интуитивное на грани опыта материального и духовного, задает стереотип социального поведения.
Ключевые слова: миф, стереотип, информационно-коммуникативные процессы, информационное управление, коммуникативная компетентность, государственное управление.
Информация и коммуникация не просто особым образом трансформируют логику взаимоотношений в современном обществе, а формируют новый вид социальных отношений в политике, в экономике, в культуре. Как подчеркивал Ж. Бодрийяр, наша жизнь проистекает под влиянием бесчисленных репродукций идеалов, фантазий, образов и мечтаний [Бодрийяр, 2003. С. 74]. Информационно-коммуникативные отношения тесно вплетены в современные тенденции культурного развития и в нелинейность процессов социальной динамики и трансформации.
Развитие информационно-коммуникативных технологий предопределяет виртуализацию социальных коммуникаций, плюрализацию источников информации и усиление фактора интерактивности в коммуникации, появление различных информационно-коммуникативных каналов, выступающих альтернативными источниками информации. Вместе с тем появляются новые риски и угрозы, связанные с возрастающей информационной нагрузкой, засорением информационного пространства «дефектной» информацией, перенасыщенностью информационного пространства и способностью критически её осмыслить, появляются новые формы социального неравенства – информационные, новые социокультурные разрывы и коммуникативные барьеры.
В информационном обществе радикальным изменениям подвергаются содержание, механизмы социальной интеграции и социализации, предопределяя формирование «множественной» идентичности. Изменение кодов культуры и типов коммуникации связаны с переломными этапами человеческой истории, ибо они означают трансформацию не только образов информационной картины мира, но и продуцируемых типов личностей, их отношения к миру реальностей, их ценностных ориентаций [Павлова, 2007]. В коммуникации именно идентичность «позволяет удерживать единство действующего лица в ситуации различных институциональных или культурных разрывов» [Гудков, 2004. С. 269]. Процессы виртуализации социального пространства приводят к тому, что идентичность, формируемая под воздействием виртуальной реальности, становится «мнимой». Одновременно в процессе беспрерывного наращивания информации возрастает информационная зависимость наряду со снижением возможности осознанием смыслов, приводящая к существенным сдвигам ментальности (В. Познер «Германская головоломка», дискуссионная линия, посвященная идентичности в германском обществе, «1-й канал»).
Разрыв информационно-коммуникативных связей между властными институтами, картинами мира, ценностными и поведенческими аттитюдами, несогласованность процессов управления и самоорганизации зачастую приводит к иррационализации коммуникаций между социальными группами и властью, к рассогласованности смысловых конструкций, которыми пользуются субъекты коммуникаций (уход в эмоциональность, оценочные суждения). Автономизация данных элементов параллельно с имитацией социальных связей в информационном пространстве усиливает антропологический кризис, что приводит к возрастанию деструктивных тенденций и увеличению угрозы антисоциальных импульсов.
Наиболее ярко и цельно продолжают свое существование мифы во взаимодействии «власть – общество» в их связи с обрядами, ритуалами, обычаями и моралью, что обусловливает наличие в политике «ядра», которое позволяет противостоять социальной энтропии. Увеличение дифференцированности социальных связей наряду с дефицитом распределяемых ресурсов, по словам Н. Лумана, приводит к специфической «генерализации символов», превращая именно символический капитал в один из основных ресурсов конструирования социального пространства. Основу коммуникации в системе «общество – власть» составляют коммуникативные и медийные коды. В качестве кодов власти выступают мифы, социальные стереотипы, к медийным кодам можно отнести те феномены, которые выполняют функцию своего рода генерализованных средств коммуникации: доверие, престиж, авторитет.
Э. Дюркгейм рассматривает мифы как адаптивные механизмы, позволяющие обеспечивать приспособления к постоянно меняющемуся обществу. В новой информационной реальности существенным образом меняются способы и технологии получения, сохранения, усиления власти. В постиндустриальную эпоху основой властного воздействия становится информационное управление («мягкая сила»). Формирование современной информационной цивилизации свидетельствует, что движущая сила развития общества смещается в сферу информационного влияния на сознание людей.
Информационное воздействие эффективно стандартизирует массовое сознание, ориентирует его на конкретный набор политических и идеологических ценностей. Усиление роли информационного воздействия, расширение возможностей использования средств массовой информации ведет как к позитивным (использование информационных ресурсов как альтернатива принуждению), так и к негативным последствиям, происходят параллельные процессы тотальной политизации общества («эпоха политики образов и образов политики») [Чугунов, 2003. С. 8] и виртуализации пространства политической деятельности. Именно с растущей потребностью концептуального объяснения особенностей развития и эффективных механизмов регуляции социального поведения в условиях информационного общества (процессов виртуализации, манипулирования общественным и индивидуальным сознанием, распространения различных форм нетерпимости в обществе), с необходимостью социального конструирования коммуникативного пространства государственного управления в условиях вызовов информационной эпохи обусловлен не только научный, но и праксиологический интерес к проблемам эффективности социального взаимодействия в информационно-коммуникативных и социокультурных координатах. Концептуальное осмысление происходящих изменений невозможно без знания и понимания природы, сущности, свойств и назначения мифов и стереотипов в системе социального взаимодействия.
В исследованиях внимание акцентируется, как правило, на мифологическом сознании, на изучении роли мифов в меняющемся мире, в том числе и в государственном управлении. Роль мифа выступает в двоякой форме. Во-первых, можно выделить консолидирующую функцию мифа, так как он выполняет своего рода защитную функцию в обществе. Во-вторых, манипулятивная, когда именно миф становится средством манипулирования сознанием социальных групп. Особенностью современного этапа является широкое использование мифологем и идеологем в политической сфере. Применительно к российскому обществу, необходимо отметить сочетание как рожденных нашей историей, в том числе советского периода, так и укорененных в современном общественном сознании. Достаточно показательными в этом плане являются результаты исследования, проведенного Всероссийским центром изучения общественного мнения и Ромир в мае 1999 года по заказу журнала «Коммерсантъ-Власть», в ходе социологического опроса гражданам предлагалось выбрать киногероя, за которого они бы проголосовали на президентских выборах. По данным Ромира, рейтинг возглавил маршал Жуков (фильм «Освобождение», М. Ульянов) – 34,8%, второе место по популярности занял Штирлиц («Семнадцать мгновений весны», В. Тихонов) – 14,1%, третья позиция у Глеба Жеглова («Место встречи изменить нельзя», В. Высоцкий) – 10%, по опросу ВЦИОМа на первом месте Петр 1 («Петр I», Н. Симонов), по мнению 19%, на втором – Глеб Жеглов («Место встречи изменить нельзя», В. Высоцкий) и маршал Жуков («Освобождение», М. Ульянов)), набравшие по 13%, и на третьем – Штирлиц («Семнадцать мгновений весны», В. Тихонов), эту позицию выбрало 10% респондентов.
В 2011 году перечень был несколько расширен ставшими популярными героями в последнее десятилетие, но предпочтения граждан остаются прежними (см. таблицу 1).
Таблица 1. Распределение ответов респондентов на вопрос: «За кого из следующих киногероев вы проголосовали бы на президентских выборах?»[1]
| 12% – Маршал Жуков («Жуков», Балуев) | 3% – Гоша («Москва слезам не верит», Баталов) |
| 11% – Петр I («Петр I», Симонов) | 2% – Холмс («Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», Ливанов) |
| 7% – Штирлиц («Семнадцать мгновений весны», Тихонов) | 2% – Давид Гоцман («Ликвидация», Машков) |
| 5% – Глеб Жеглов («Место встречи изменить нельзя», Высоцкий) | 2% – Атос («Три мушкетера», Смехов) |
| 5% – Саша Белый («Бригада», Безруков) | 2% – Шурик («Иван Васильевич меняет профессию», Демьяненко) |
| 5% – Сергей Глухарев («Глухарь», Аверин) | 1% – Иван Грозный («Иван Грозный», Черкасов) |
| 5% – Верещагин («Белое солнце пустыни», Луспекаев) | 1% – Эраст Фандорин («Статский советник», Меньшиков) |
| 1% – Барон Мюнхгаузен («Тот самый Мюнхгаузен», Янковский) |
1% – Антон Городецкий («Ночной дозор», Хабенский) |
| 1% – Юрий Деточкин («Берегись автомобиля», Смоктуновский) |
1% – Рембо («Рембо», Сталлоне) |
| 1% – Грегори Хаус («Доктор Хаус», Лори) |
1% – Крепкий орешек («Крепкий орешек», Уиллис) |
Конструируемая современная мифологическая реальность активно транслируется в современном обществе. Миф хранит в коллективной памяти социальный опыт, императивы социокультурного измерения как социальных, так и политических процессов. В структуре мифа выделяют архетипы, содержание конкретного эмпирически полученного опыта в определенных ситуациях, систему образов, позволяющих соотносить «желаемое» с «должным» в контексте сложившегося архетипа [Шестов, 2003. С. 3].
Миф формируется коллективным воображением, комбинаторные механизмы которого основаны на определенном наборе формул [Филиппов, 1993]. Именно к этому набору формул относят и многочисленные мифологемы, которые во многом предопределяют характер политической коммуникации. Мифологема как специфический гносеологический образ, основанный на единстве предметного и символического, пронизывает современное общественное сознание. Мифологемы как образы-символы могут выступать не только в роли поддержания легитимности, но при определенных условиях сыграть и деструктивную, разрушительную роль. В настоящее время в коммуникативном пространстве используются как мифологемы, сконструированные тысячелетия назад («герой – злодей», «свои – чужие»), так и мифологемы, формирующиеся в процессе театрализации и символизации политических процессов, гиперболизация явлений политической реальности. Мифологемы, являясь, по сути, символическими сгустками политических коммуникативных актов, формируют специфический мифологический мир. Именно мифологическое восприятие во многом обусловливает вариативность изменения политических и социальных процессов..
«Миф и власть» становятся особенно актуальными в связи с появлением квазисоциальных концепций государственного управления (сказы о собирателях земель русских). Особенно в условиях усиления коммуникативных разрывов между обществом и властью пространство взаимодействия заполняется различного рода политическими мифами, одни могут способствовать восстановлению единства страны и достижению идентичности, другие – выполняют явно деструктивные функции, способствующие аномии и декогеренции информационно-коммуникативных процессов. В исследовании мифа важным представляется его рассмотрение как сложного социокультурного явления, выполняющего важную роль в системе социального взаимодействия в современном обществе. Необходимо подчеркнуть, что любые попытки демифологизации соответствующих концепций в управленческой практике, как правило, сопровождаются новой ремифологизацией.
Миф дает ключ к пониманию вещей, формирует топографию внутреннего мира, скрепляя воедино практическое (умения, навыки), интересы и потребности, а также интуитивное на грани опыта материального и духовного, задает стереотип социального поведения. Традиционно социальный стереотип рассматривается как комплексное образование, включающее три основных компонента: когнитивный, выражающийся в осознании объектов, основанных на получаемой информации о тех или иных объективных феноменах; оценочный компонет, отражающий переживания относительно реального либо символического объекта; поведенческий, связанный с конкретными действиями в отношении объектов окружающего мира.
Социальные стереотипы начинают усваиваться человеком с началом процессов его идентификации с конкретным обществом и культурой, определенной социальной группой. Формирование социального стереотипа связано с социально-психологическими феноменами обобщения, схематизации и генерализации личного жизненного опыта на основе информации, с формированием устойчивых образов поведения социальных субъектов. Социальный стереотип формирует, с одной стороны, упрощенное представление, основанное на упорядочивании опыта и информации; а с другой – на основе социального стереотипа появляется возможность деформации сознания и социального поведения, искажения восприятия на основе соотнесения не с реальностью, а с предвзятостью, стереотип может также выступать серьезным сдерживающим фактором в отношении нового знания.
Коммуникации выступают интегральным инструментом социального управления. Изменения в современном российском обществе обусловливают характер позиционирования власти и ее институтов, качество государственного управления требует новых социальных технологий, направленных на создание условий для самоорганизации общества, формирование нового типа коммуникаций. Именно в процессе коммуникации происходят процессы освоения социального опыта, формируются социокультурные нормы и социальные стереотипы.
Одним из признаков глобальной социокультурной трансформации становится беспрецедентное увеличение информационной нагрузки, объемов и скорости передачи информации, появление новых способов и форм коммуникации, формируется особого рода пространство, в котором начали складываться свои особые формы поведения и деятельности, качественно отличные от тех, что существовали на предыдущей социально-культурной фазе[2]. В постиндустриальном обществе доминанты развития смещаются в сторону социокоммуникативной системы. Мифологические, коммуникативные и культурные формы накладываются и развиваются в неразрывном единстве. Особенно важно учитывать данное обстоятельство в связи с усложнением социальных процессов, развитием новых форм, видов коммуникативных структур, образующих свое собственное информационно-коммуникативное пространство. Коммуницируемость информационного, политического, социального и культурного пространств делает коммуникацию прерогативой не только человеческого мира, но и в целом социоприродного универсума.
Развитие коммуникативных структур в системе взаимодействия «общество – власть» должно осуществляться с учетом необходимости повышения коммуникативной культуры и гуманизации глобального информационно-коммуникативного пространства. Решающую роль в преодолении негативных процессов в современных коммуникативных структурах должен сыграть высокий уровень коммуникативной компетентности. Во многом именно сохранение баланса изменчивости и устойчивости, традиций и инноваций определяет предназначение системы управления, способной обеспечить целостность общества.
Литература
Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М., 2003.
Гудков Л. Негативная идентичность. Статьи 1997–2002 годов. М.: Новое литературное обозрение, «ВЦИОМ-А», 2004.
Павлова Е.Д. Сознание в информационном пространстве. М.: Академия, 2007.
Филиппов А.Ф. Наблюдатель империи: империя как понятие социологии и политологии. М., 1993.
Чугунов А.В. Социология Интернета: Социально-политические ориентации российской Интернет-аудитории. СПб.: Филологический ф-т СПбГУ, 2003.
Шестов Н.И. Политический миф теперь и прежде. Саратов, 2003.
[1] http://www.bg.ru/stories/10130/#poll
[2] Зуев С. Понятие информационной политики.// http://www.sergeyzuev.ru/content.
